Эрнандес, Хосе: биография
«Я сын гаучо»
Что касается Хосе Рафаэля Эрнандеса, то наблюдая за животноводческими работами, исполнявшимися гаучо в отцовском имении и в усадьбах Росаса (которыми управлял его отец), подросток и сам начал участвовать в этих работах, усваивая стиль жизни гаучо, присущий им язык и правила поведения. Бывали иногда и стычки с «нашими соотечественниками индейцами», в которых Хосе-Рафаэль также принимал участие. Всё это было так непохоже на жизнь Буэнос-Айреса и его предместий… Юный Эрнандес, принадлежавший к высокому социальному слою местных землевладельцев, знакомый с документами финансооборота, теперь познавал заботы и обычаи земледельцев и номадов; а параллельно — занимался самообразованием, поглощая книги из семейной библиотеки. Таких людей зовут «самоучками» те, кто затвердил только учебные программы… Динамичный и многогранный сельский мир встретил в лице подростка умного и жадного наблюдателя — способного, однако, держать дистанцию, дабы не быть поглощенным полностью этим миром (в соответствии с семейными инструкциями и привилегиями). Но в то же время Хосе ощутил своё единство с действующими лицами этого мира, его этническими группами, начал сопереживать им. В трудовом процессе юноша должен был решать их проблемы работников и компаньонов с позиций зрелого мужа, учитывающих интересы персональные и семейные…
И многоголосый сельский мир принял его:
- В интенсивный поток имущества, известий, личностей, в установление сложных и разнообразных социальных и политических связей, и не просто взаимоотношений господства и подчинения, а ещё и коммерческих отношений, вплоть до выяснений кражи скота;
- В хитроумное развитие стратегий, соответствующих интересам партнерства в экономике и производстве как внутри, так и на границах проживания различных этносов;
- В разные формы владения и захвата земель, торговлю землей и её юридическое оформление, а также связанную с этим конфронтацию интересов;
- В близкое присутствие далеких иностранных интересов, враждебных установке на самообеспечение этих провинциальных земель и возможность отвергать это иностранное присутствие, согласно распоряжениям правительства;
- В разнообразие полевых и животноводческих работ, составляющих простую жизнь крестьянина;
- В манеры и центры совместного проживания этносов, их культурных и идеологических вариаций;
- В умение устанавливать взаимоотношения на границе этносов;
- В религию, особенности и обыкновения повседневной жизни, в досуг и праздники;
- В интригу взаимоотношений этносов, полов, поколений;
- В открытость социальной жизни либо по принуждению, либо в поиске новых путей.
В конце концов, Хосе-Рафаэль научился «ходить по полю». Но не только в качестве «хозяина». Хосе-Рафаэль трудился и отдыхал вместе с гаучо: их идеалы стали его идеалами, их полукочевая жизнь — его образом жизни. Он носил широкополую шляпу, отделанные бахромой брюки и плащ-пончо, заменявший ему ночью одеяло. Хосе Эрнандес одинаково хорошо владел и лассо, и шарами-болас, и боевым ножом, и искусством игры на гитаре (а впоследствии — отлично овладел пером). Во времена Эрнандесовой юности, гаучо уже не был гордым «королём Пампы», — но ещё не стал тем гонимым социальным парией, в какого позднее превратили его Буэнос-Айресски политиканы-плутократы… Эрнандес напишет много позже, в 1881 году:
После ассимиляции, если не по рождению, я сын гаучо, брат гаучо, и сам гаучо. Прожил годы в полевых лагерях гаучо, в пустынях и лесах, видя как они страдают, сражаются и умирают: самоотверженные, терпеливые, скромные, бескорыстные и героические. |
Итак, будучи, в отличие от Артигаса, «не гаучо» по крови, Эрнандес стал истинным гаучо по духу. Сопереживал, входил в положение других, и его перо заявляло, что рубцы и шрамы других гаучо болят как свои. Именно благодаря приобретенному в отрочестве чувству равенства и сострадания к работнику, Хосе Эрнандес всю жизнь отстаивал позицию экономического равноправия центральной и всех остальных провинций. Чуждой ему была и опора на иностранцев, стремившихся получать сырье на правах местных производителей и торговать без налогов.