Бранкузи, Константин: биография
«Кривые стволы деревьев, массивные каменные блоки, большая печь, где хозяин дома, простой крестьянин, жарил мясо на скульпторской железной спице. По четырем углам мастерской расположились огромные яйца Бронтозавра, а сияющие статуи притягивали к себе прекрасных американок одну за одной, как птиц. Сати нравилось находиться среди этого волшебного декора…» |
Первые пять лет парижской жизни Бранкузи были освещены особенной и неровной дружбой с эксцентричным французским композитором, Эриком Сати, который был старше ровно на десять лет. Писатель и переводчик Анри-Пьер Роше привёл его в ателье Константина Бранкузи ноябрьским вечером 1919 года вместе с Марселем Дюшаном. Потом Сати частенько сюда возвращался сам. После обеда Бранкузи играл для него на скрипке, временами передавая её в руки молодому музыканту Марселю Михаловичи. По словам Роше,
«Своей экстравагантностью Сати ослеплял Бранкузи. Он научил его словесному фехтованию, вере в себя, чёткой ясности мыслей… Сати, в свою очередь, испытывал восхищение перед Бранкузи, но при всякой встрече они проводили время, непрестанно поддевая и задирая друг друга, как два подростка…» |
Параллели между творческим лицом и характером Бранкузи и Сати напрашивались сами собой даже у тех, кто не был с ними знаком или не подозревал об их дружбе. Так, известный французский критик и музыковед Анри Колле, в своей программной и ставшей исторической статье, посвящённой манифесту французской «Шестёрки», писал только о композиторе Эрике Сати и имел в виду только его музыкальное творчество. Однако, сам не подозревая о том, Анри Колле всего в двух словах нарисовал под видом Сати точный портрет Константина Бранкузи:
«В своём отвращении ко всяким туманностям: расплывчатостям, прикрасам, убранствам, к современным трюкам, часто увеличенным техникой, тончайшие средства которой прекрасно знал, Сати сознательно от всего отказывался, чтобы иметь возможность как бы резать из цельного куска дерева, оставаться простым, чистым и ясным». |
Несколько фотографий, сделанных в Фонтенбло во время игры в гольф в 1923, запечатлели Сати как всегда непричастным и только следящим за игрой. Бранкузи также много фотографировал Сати в своём ателье, не без сложностей, потому что Сати, как всегда, настолько сильно смешил его, что трясся фотоаппарат. Несмотря на это фотографии получились настолько удачными, что Сати с благодарностью использовал одну из них для рекламной открытки своего издателя Руара, а также сам заказал большой тираж крупного формата, предназначенный в качестве сувенира для своих лучших друзей.
Бранкузи с радостью посещал все концерты и спектакли Сати, происходившие в 1920—1924 годах, просил всегда звать его и очень обижался, если по какой-то причине ему не доставалось билета. Под прямым впечатлением симфонической драмы «Сократ» Эрика Сати (1920), Бранкузи создал скульптуры Платона, Сократа и многочисленные варианты «Чаши Сократа» из сухого дерева (1922), которые входят в число его лучших и известнейших творений. Все эти скульптуры носят на себе негласное посвящение Эрику Сати, аркёйскому Сократу. Со своей стороны и Сати говорил Роберу Каби, что нашёл в знаменитой «Колонне без конца» Бранкузи ключ к опере «Поль & Виргиния», которую он начал писать в 1921 году.
«Добрый Дорогой Друид. <…> Мне рассказывают, что Вы пребываете в печали,Дорогой Друг. Это правда?.. Если это на самом деле так, я хочу прийти и пожелать доброго дня Вам, тому, кто так добр и велик — лучший из людей, как Сократ, которому Вы, определённо, брат. Мой брат. Не нужно слишком печалиться, Дорогой добрый Друг. Вас очень любят, Вы не должны забывать об этом. Плюйте, ночью & днём, на „олухов“ и „скотов“ — это Ваше священное право; но помните, что у Вас есть друзья, — друзья, которые Вас любят & восхищаются Вами, мой добрый великолепный старик. <…> Дружески Ваш: ES. 16 апреля 1923.»— ( Эрик Сати, Юрий Ханон «Воспоминания задним числом»)
