Бестужев-Рюмин, Алексей Петрович: биография

Попытка сосланных вернуться после падения Меншикова привела лишь к раскрытию их новой интриги и к новым карам, причём на этот раз скомпрометирован был и Алексей Бестужев, уличённый, что «искал себе помощи через венский двор» и даже «сообщал чужестранным министрам о внутренних здешнего государства делах». Опала и на этот раз миновала Бестужева; в феврале 1729 году он даже получил денежную награду в 5000 рублей.

При Анне Иоанновне

Бестужев сумел сохранить расположение бывшей герцогини курляндской Анны (крёстной матери трёх его сыновей) и после того, как отец его потерял её милость. Когда Анна вступила в 1730 году на русский престол, Бестужев поспешил написать ей приветствие, напоминая, как она ему писала в 1727 году, что от него «никакой противности себе не видала, кроме верных служб», и жаловался, что, прожив 10 лет в Дании при тяжёлых обстоятельствах, терпя притеснения из-за герцога голштинского и его претензий на Шлезвиг, он уже 8 лет не получает никакого повышения. Но голосу его не вняли. Весною 1731 года ему велели сдать датские дела курляндцу Бракелю, а самому ехать резидентом в Гамбург, где через год он получил звание чрезвычайного посланника при Нижне-Саксонском округе Священной Римской империи.

На этом посту Бестужеву представился случай оказать императрице существенную услугу. По поручению её он ездил в Киль для осмотра архива герцогов голштинских и сумел извлечь оттуда документы, касавшиеся наследия русского престола и, в том числе, духовное завещание императрицы Екатерины I, которым устанавливались права голштинского дома на русский престол. В том же 1733 году к Бестужеву в Гамбург явился бывший камер-паж герцогини мекленбургской Екатерины Ивановны, Милашевич, с доносом на смоленского губернатора князя Черкасского, который будто бы приводит многих смольнян на верность голштинскому принцу. По этим делам Бестужев был именным указом вызван в Петербург, привёз документы и доносчика и получил, кроме 2000 рублей награды, орден св. Александра Невского.

С этой поры Бирон, преследовавший его отца, стал смотреть на Бестужева как на верного и надёжного человека. В конце 1734 года он вернулся в Копенгаген, а барон Бракель был отозван. Бестужев был назначен одновременно чрезвычайным посланником и в Дании, и в Нижне-Саксонском округе. В мае 1736 года он получил чин тайного советника. Бестужев оставался за границей ещё около 4-х лет, пока падение Волынского не дало ему возможности занять высокое положение на родине.

Кабинет-министр

Герцог курляндский Бирон давно тяготился своей зависимостью в делах от Остермана. Попытки возвысить в противовес ему сперва Ягужинского, потом Волынского кончились неудачами. Тогда выбор Бирона остановился на Бестужеве, который сумел уверить Бирона в чрезвычайной преданности его особе. В 1740 году Бестужев был произведён в действительные тайные советники и вызван в Петербург. Герцог курляндский некоторое время ещё колебался, вводить ли его в Кабинет министров.

Когда Бестужев приехал в Петербург, никакого заявления относительно планов, ради которых его вызвали, не было сделано. Шетарди объясняет это тем, что Бестужев пользовался репутацией человека, подобного Волынскому, честолюбивого до крайности. В день крестин царевича Иоанна Антоновича, 18 августа 1740 года, Бестужев был объявлен кабинет-министром, а вскоре (9 сентября) императрица возложила на него пожалованный ему королём польским орден Белого Орла.

Между тем дело шло к союзу России с Англией по шведскому вопросу. Остерман, несмотря на все старания английского посланника Финча (en), без конца тянул переговоры. Финч возлагал большие надежды на Бестужева, который в Копенгагене сблизился с британским послом Титлеем. Одно из первых дел Бестужева в кабинете было настояние на скорейшем решении английского вопроса. Из-за этого у него сразу начались столкновения с Остерманом, который всё-таки добился, чтобы переговоры с англичанами были поручены ему одному.

С появлением на свет Иоанна Антоновича положение Бирона, враждовавшего с его родителями, стало шатким. Его влияния не хватило на то, чтобы оттеснить Остермана с Бестужевым. Вопрос о том, в чьих руках останется регентство, обострился, когда императрица почувствовала себя совсем худо 5 октября 1740 года. Бестужев со своими союзниками (князем Куракиным, графом Головкиным и др.) ничего не страшился так, как усиления Остермана, давнего гонителя Бестужевых, но плохо ладил и с князем А. М. Черкасским, опиравшимся на кружок верных себе людей. На первых порах победа осталась за Бироном, ибо к нему примкнули Миних, Бестужев, Черкасский и почти все другие вельможи.