Вернер Херцог Стипетич (нем. Werner Herzog Stipeti ; род. 5 сентября 1942) — немецкий кинорежиссёр, сценарист, актёр, который снял более сорока фильмов (по большей части документальных), поставил множество опер, опубликовал десятки книг. Некоторые кинокритики условно относят его к направлению нового немецкого кино (наряду с Фассбиндером, Вендерсом и Шлёндорфом) — с чем сам Херцог не согласен.
Биография
Детство и юность
Вернер Херцог (полное имя — Вернер Херцог Стипетич) родился в Мюнхене во время Второй мировой войны. Детство провел в глухой горной деревне Захранг в Баварии, вдали от городской жизни (по собственным словам, впервые воспользовался телефоном в 17 лет). В 12 лет вместе с матерью (родом из Югославии) снова переехал в Мюнхен, где заинтересовался кино и поэзией. В молодости получил несколько наград как подающий надежду поэт.
Когда Херцогу было 13 лет, его семья жила в одной квартире с эксцентричным актёром Клаусом Кински, который исполнит роли в его главных фильмах. Во время учёбы в гимназии он работал в ночную смену сварщиком на сталелитейном заводе, чтобы заработать средства на первые фильмы. В 17 лет его сценарий был запущен в производство одной из немецких студий, но проект был закрыт, когда стало известно, что его автор — несовершеннолетний.
В 1961 году закончил гимназию и начал изучать историю, литературу и театр в Мюнхене. В 1962 году снял свой первый фильм «Геракл», будучи студентом Мюнхенского университета, когда ему было всего 19 лет. В 1963 году основал собственную министудию. В декабре 1964 за сценарий «Признаки огня» (реализован в 1967 году под названием «Знаки жизни») получил приз имени Карла Майера. В 1966 году уехал в США, где всего одну неделю проучился в университете Дюкейн в Питтсбурге.
Классический период
Зрелый период в творчестве Херцога начинается с фильма «И карлики начинали с малого» (1970) о бунте анархистов-лилипутов в исправительной колонии. В Германии фильм был запрещён, однако критики за рубежом увидели в нём жутковатую аллегорию политической жизни. В следующем году много шума в фестивальных кругах наделал документальный фильм Херцога «Фата-моргана» — подборка завораживающих документальных образов, смонтированных в соответствии с их внутренним ритмом. С тех пор Херцог чередовал в своём творчестве игровые и документальные фильмы, выпуская по одной-двум новым лентам ежегодно. При этом игровые фильмы зачастую производят впечатление документальности, а за документальные режиссёра обвиняют в том, что он подстроил запечатлённые в них события.
В 1972 году Херцог и Кински отправились в джунгли Амазонки, чтобы на крошечный бюджет снять сагу о движимом навязчивой идеей конкистадоре Лопе де Агирре. Преодолев неописуемые трудности, съёмочная группа в два месяца завершила работу над картиной «Агирре, гнев Божий», которая поставила Херцога в число ведущих режиссёров современности. «Агирре» признан шедевром Херцога — одни видят в нём осмысление психологических истоков фашизма, другие отмечают предельную реалистичность, отсутствие спецэффектов и то, что фильм «как будто снят в XVI столетии».
Кинематограф Вернера Херцога — это культ отрицания посредственности. <...> [Его герои] осуществляют одинокий и обреченный бунт против культуры как торжества посредственности. Эти немногие, сохранившиеся под катком технологической цивилизации, обладают либо талантами и амбициями сверхчеловека, либо дегенеративными рудиментами недочеловека. И те, и другие — уроды, но не вылепленные из глины големы и не сконструированные линчеобразные мутанты. Они вышли из человеческого лона. Значит, урод живет в самом человеке, прячется в его плоти, в его натуре. Мучительные экстремумы сверхразвития и недоразвития обозначают крайности, в координатах которых обитает человек экзистенциальный, всегда и всюду одинокий. Между этими крайностями живет «человек с людьми» — человек социальный, среднестатистический, массовидный, создающий продукцию, то есть главную организующую материю культуры. Все что угодно лучше, чем такая культура. Все, что позволяет вырваться из её плоских лимитов, оказаться на полях, на периферии цивилизации. Даже ценой самых мучительных индивидуальных усилий и насилия над своей натурой. Только на самом краю физической экзистенции человек проявляет своё величие. Только в отчаянном и бесполезном напряжении последних сил человек, чей жребий изначально трагичен, вырастает, возвышается над границами повседневного здравого смысла и приближается к монументальным гигантам мифа.