Попов, Виктор Алексеевич: биография
Выращивая предпосылки безопасного «динамического равновесия» человека и окружающей его среды, высшие учебные заведения страны развертывали подготовку по соответствующим спецкурсам. Но тех, кто предметно знал каждую из преподаваемых тем, остро не хватало. Виктор Алексеевич искал возможность пригласить таких специалистов, которых в университете не было. Например, несколько лет для прочтения цикла лекций о международном морском праве в области охраны окружающей среды приезжал проф. В. А. Чичварин, работавший над комплексным обсуждением этих проблем в Организации объединенных наций. В. А. Попов и сам охотно делился своим новым опытом. Возвращаясь из дальних поездок, он собирал кафедру и увлеченно рассказывал сотрудникам, аспирантам и студентам обо всем, что впечатлило его в путешествии.
Со временем, углубляя экологическую компетентность, одни экологи сосредоточились на изучении тонких организменных и клеточных способов саморегуляции экосистем, другим интереснее были макропроцессы отдельных ценозов, планеты и общества — практически любой мыслимый вариант мог быть создан наравне с другими и развернут до самостоятельного направления предметной деятельности. Но в то же время реальная ситуация в охране природы приблизилась к методологическому тупику, когда, с одной стороны, от специалистов давно ждут конкретных комплексных решений на основе целостного мировоззрения, пригодного для построения экологически корректной природоохранной практики, тогда как с другой — «предметное мышление каждого, замкнутое на свою профессиональную работу, не стыкуется и не соорганизуется с предметным мышлением других, не входит в комплекс полипредметного и полипрофессионального мышления, которое здесь необходимо».
Стереотипы понимания «марки» классического университета, приводили к выбору хорошо прогнозируемых и проверенных оснований для сборки полипредметных мозаик. Здесь можно было надеяться на хорошо развитые к настоящему времени дисциплины, сложившиеся по поводу сложных объектов раньше, чем в науке возобладала узкая специализация, например, такие как медицина, природопользование, география, (физическая, экономическая и т. д.). Или на дисциплины-метамодели, по универсальности применения сопоставимые с мировоззрением: «забывающие» о произволе человека (кибернетика Н.Винера, синергетика Р. Б. Фуллера), или сосредоточенные на формировании и влиянии разума (учение о ноосфере В. И. Вернадского, экология разума Г.Бейтсона) и т. п.
В конце 60-х годов ХХ века всё чаще начинали «обсуждать возможность создания системы моделей, имитирующих динамические процессы, протекающие в биосфере, и искать пути для описания кооперативного поведения общества, рассматриваемого как противоречивое единство разнообразных социальных организмов». В Казанском университете попытки междисциплинарных сопряжений также предпринимались нередко и чаще — за счет использования математики. Однако реальность не вмещалась даже в самые универсальные модели, а средства, открывающие пути к мультидисциплинарному описанию ситуаций и выработке комплексных природоохранных решени (системно учитывающих, наряду с «логикой» естественной динамики ценозов, ещё и «логику» научно-технического развития, экономических, социальных и межличностных отношений, формирования естественных или профессиональных субкультур и т. д.), — такие средства в то время оставались в университете малоизвестны.
Начав «с чистого листа» и делая акцент на всестороннем подходе к проблеме, кафедра не могла глубоко прагматично готовить специалистов под узкие, частные, конкретные задачи; однако и по-настоящему комплексному исследованию и проектированию природоохранных ситуаций тогда тоже ещё, практически, не могли научить. В. А. Попов решает, что «охранники» должны знать не меньше, чем студенты других специальностей биофака, и пытается выращивать специфику экологического подхода где-то на грани между желаемой энциклопедичностью узко-профессиональных знаний студентов кафедры и свободой дилетантизма.
Сочетанное влияние этих и других факторов обусловило ряд предсказуемых (но тогда не предвиденных) сложностей в трудовой деятельности некоторых выпускников. Например, работа эколога в штате промышленного предприятия вызывала рост себестоимости продукции за счет расходов предприятия на «непрофильную деятельность» и вынуждала руководство выбирать, как сбалансировать свою базовую стратегию с природоохранными нормами: внутриведомственно или межведомственно (утрясая новый регламент не со штатным экологом, а с государственными и общественными природохранными инспекциями). Препирательство с «осознанной необходимостью» превращало экологическую задачу в конкурентно-адаптационную, тогда как на практике экологичных решений чаще достигали те, кто умел от спенсеровского лозунга «выживает сильнейший и приспособившийся» перейти к сбалансированному диалогу сторон, побуждающему партнёров искать и внедрять оптимальные природоохранные, производственные и социальные технологии. В результате, как отмечал выпускник кафедры Е. И. Игонин, с 1980 по 1990 год общая масса выбросов от хозяйственной деятельности в Татарстане снизилась с 1 миллиона до 600 тысяч тонн, а за последующие двадцать лет упала ещё вдвое. Теперь, в XXI веке, становится всё более очевидным, что в «издержки производства» человечество вынуждено включать и утрату невозобновимых ресурсов, и наполнение природы вредностями, и ряд других изменений экосистем или генофонда. Поэтому в современном государственном, межгосударственном и общественном регулировании конкурентное преимущество всё чаще получают те, кто способен снизить такие издержки. Экологический подход давно перерос свою колыбель и, став мировоззрением, стратегией исследований и проектирования, критерием оценок а и т. д., теперь широко применяется в разработке и поиске решений комплексных задач.
