Елизавета Алексеевна: биография
Прасковья Фредро, дочь знаменитой мемуаристки Варвары Головиной, долгое время бывшая подругой Елизаветы Алексеевны, в своих мемуарах писала об Адаме: «Князь Чарторижский, введённый императором Павлом в окружение его сына, был одним из тех редких и опасных людей, которые сильно чувствуют и внушают столь же сильные чувства: их благородную и глубокую страсть выражает меланхолический взгляд, а их сдержанность и молчание говорят лучше всяких слов. Он не старался вызвать любовь великой княгини, напротив, он долго и доблестно противился её чувству, но эти усилия спасти её только подлили масла в огонь.». По словам Фредро, Чарторыйский влюбился в 18-летнюю девушку, и они оба пытались сопротивляться своему чувству, а Александр же, наоборот, подначивал своего друга: «Упрекая великого князя в неверности жене, указывая ему на опасности, которыми тот окружал её, он [Чарторыйский] слышал в ответ только скверные шуточки и советы не стесняться. (…) Всем известно, что великая княгиня оступилась. Но сколько было причин пожалеть её, простить и остаться так же преданной ей, как и моя мать!».
После более чем пяти лет бездетного брака великая княгиня Елизавета Алексеевна 29 мая 1799 года родила дочь, названную в честь бабушки, великую княжну Марию Александровну. В её честь в городе была «пушечная пальба» из 201 выстрела. На крещении Павел I в разговоре со статс-дамой Ливен заметил: «Сударыня, возможно ли, чтобы у мужа блондина и блондинки родился темненький младенец?» На что последняя ответила: «Государь, Бог всемогущ!». По другой версии, подозрения у Павла насчет верности Елизаветы мужу вызвала императрица Мария Федоровна. Головина по этому поводу писала: «Граф Толстой, который, казалось, искренне интересовался этим событием, убедился из намеков Государя, что его мнение относительно чистоты поведения Великой Княгини поколебалось. Тогда Толстой предложил раскрыть всю эту интригу, и вот как передавал он потом, что будто бы он узнал от Кутайсова. В тот момент, когда Императрица принесла маленькую Великую Княжну к Императору, в кабинете были он, Кутайсов и граф Ростопчин. Императрица обратила внимание Императора на ту странность, что Великая княжна была брюнеткой, тогда как Великий Князь Александр и Великая Княгиня Елизавета оба были блондины. Когда она вышла, Император остался вдвоем с графом Ростопчиным, и последний, выйдя из кабинета его величества, распорядился, чтобы приготовили приказ о назначении и отъезде князя Чарторыйского». Как бы там ни было, но Н. К. Шильдер писал, что после того, как родилась великая княжна Мария Александровна, отношения императрицы Марии Федоровны и великой княгини Елизаветы Алексеевны ещё более обострились, а письма на имя великой княгини велено было перлюстрировать. Недоброжелатели Елизаветы смогли возбудить в уме Павла подозрения против невестки, путём клеветы и обмана. Александр же напротив был удивлен: «Великий князь, узнав эту новость, был как громом поражен. Он был не столь легкомыслен, чтобы равнодушно взирать на явный и почти публичный позор. Но он не мог поверить, что скандал действительно разразился, и был уверен в честном поведении того, кому сам же давал лукавые советы. Уверенность его была столь полной, что он отправился к великой княгине, нашёл её весьма опечаленной, и оба они долго гадали о том, что могло быть причиной такой стремительной развязки», — пишет Фредро.12 августа 1799 года гофмейстера, князя Чарторыйского немедленно назначают министром короля Сардинского и уже 23 августа того же года он срочно выезжает из Петербурга..
Оскорбленная подозрениями и императорской немилостью, Елизавета замкнулась в пределах детской комнаты и своих апартаментов, стараясь как можно меньше принимать участия в делах двора и большого света. Она чувствовала себя одинокой, никому не нужной в царской семье. По словам современников, «печать ранней грусти легла на её образ». Все её интересы отныне заключались в «мышке», как она звала дочь. Отныне вести о ней занимают в её письмах к матери главенствующее место: «Моя малышка Мари, наконец, имеет зуб, одни утверждают, что глазной, другие — что это один из первых резцов. Все, что знаю я, — это то, что дети начинают обычно не с передних зубов. Однако она почти не болела, сейчас, кажется, появляется второй. Это такая славная девочка: даже если ей нездоровится, об этом нельзя догадаться по её настроению. Только бы она сохранила этот характер!» Однако материнское счастье великой княгини было недолгим. 8 июля 1800 года, прожив всего лишь тринадцать месяцев, великая княжна Мария Александровна скончалась. Государь был огорчён этим и испугался того, как подействовало горе на Елизавету: «она почти не плакала, и Государь очень беспокоился об ней».
