Бурдьё, Пьер: биография

Хотя социологу не следует забывать, что он, как всякий другой учёный, должен стараться помочь в построении внесубъективной точки зрения науки, в качестве социального агента он тоже находится внутри объекта, который рассматривает как свой объект изучения, и поэтому у него есть точка зрения, не совпадающая с другими, — в том числе с высокой и стоящей над всем точкой зрения квазибожественного наблюдателя, которой он может достигнуть, если полевые требования удовлетворены. Таким образом, социолог знает, что специфика социальных наук призывает его работать... над конструированием научной истины, способной объединить видение наблюдателя и истину практического видения агента в неведомую точку зрения, — такую, которая подвергается проверке в иллюзии абсолюта.

Практический смысл

В своей теории Бурдьё рассматривает социальные действия как события, связанные смыслом с предыдущими действиями. Действия вписаны в предшествующую практику игры на определённом социальном поле. При этом смысл события раскрывается через цепочку действий в прошлом и конструируется в будущем. Последствия того или иного действия непредсказуемы, но, так или иначе, действие необратимо и всегда будет иметь какой-либо смысл в будущем. Действия определяются «творческой» особенностью габитуса и ведут к бесконечному количеству возможных практик. Бурдьё называет данный «творческий» принцип «практическим смыслом» («практическим чувством»).

Поскольку габитус является отражением социального мира, он к нему адаптирован и позволяет агентам без осознанной рефлексии немедленно реагировать на происходящие в их жизни события. Практический смысл — это не идея, ценность, убеждение или знание, а схема восприятия и действия. Эта схема имеет свою логику, однако овладение этой логикой возможно лишь через практику. Главным подтверждением существования практического смысла является его манифестация в человеческом теле.

Классический пример — теннисист, который интуитивно предвидит место падения мяча. Навыки игры позволяют ему не размышлять в процессе игры. Согласно Бурдьё, агент действует аналогично в играх социального мира, развивая, с помощью своего габитуса, настоящие «стратегии», которые адаптированы к социальным требованиям. Точно так же, как и действия теннисиста, принятые стратегии могут быть сознательными или бессознательными. Они являются моделями действий и включают в себя условие получения конечной выгоды. Поскольку модели действий относятся к прошлому социального мира, в ходе современных актуальных взаимодействий они ориентированы на формирование будущего с минимальными изменениями. Эти стратегии не обязательно выбираются сознательно, намеренно, они могут быть даже более эффективными, будучи спонтанными.

Теория действия Бурдьё имеет внешнее сходство с широко известной в экономике теорией рационального выбора. В обеих теориях агенты осуществляют поиск выгоды с помощью стратегий. Однако существует принципиальное различие: агенты, согласно Бурдьё, не заняты постоянным расчётом и не пытаются преднамеренно получить максимальную выгоду согласно ясным рациональным критериям. Он решительно критикует теорию рационального выбора и отвергает идею о тщательном планировании сознательных акторов, находящихся в погоне за долговременной выгодой. По его мнению, агенты действуют совсем по-иному, исходя из заложенных в их телах склонностей и навыков (то есть габитуса). Именно эти навыки делают возможным «чувство игры», а не сознательная рефлексия.

Практический смысл возможен только при столкновении агента со знакомым социальным полем. Оно должно иметь сходство с тем полем, в котором прошла его социализация и инкорпорация структур его габитуса.

Illusio

Бурдьё не трактует «выгоду» в утилитаристском смысле (в духе теории рационального выбора), хотя заимствует термин из экономической терминологии. Выгода есть вера в то, что какая-либо социальная активность очень важна и стоит того, чтобы ей заниматься. Существует столько видов выгоды, сколько социальных полей: каждое поле в социальном пространстве предлагает агентам специфическую цель. Так, выгоды, преследуемые политиками, не совпадают с выгодами бизнесменов: первые придают значение власти как цели своей деятельности, в то время как для вторых основным мотивом является экономическое обогащение. Бурдьё, с целью избежать вульгарного материализма в понятии выгоды, предлагает заменить его термином «illusio». Любая выгода является «иллюзией» — верой в то, что конкретная социальная цель настолько значима, что ей необходимо заниматься. Агент верит, что социальная цель значима, поскольку сама вера в какие-либо социальные выгоды была им интериоризирована в процессе социализации. Эта вера особенно сильна среди так называемых «аборигенов» поля, то есть среди обладающих наиболее востребованным габитусом для достижения успеха в данном поле. Разные виды illusio значительно различаются в зависимости от социального поля, и их нельзя редуцировать друг к другу.