Шурмак, Григорий Михайлович: биография
История песни «Побег»
Старший брат Григория, Исаак (1920-1943; в армии записался как Иван) тяжело перенес голодовку 1933 г., стал водиться с босяками, попал в детскую колонию. Потом в 1940, за кражу часов, был приговорен к двум годам лагерей. Срок отбывал на Севере, в районе Пудожа Карело-Финской АССР, на лесоповале. Григорий часто вспоминал старшего брата, о котором стало известно, что того в июле 1941 призвали в действующую армию. Шурмак Г.М. вспоминал:
«…я тосковал, много думал о нем. В ноябре 1942 в oбщагy, где я жил пришел солдат-инвалид Петр Смирнов. Правая рука у него была искалечена. Выяснились, что он был взят в армию прямо из лагерей, расположенных в районе Воркуты. Как и мой брат, он был вором. Петр любил рассказывать о лагерном быте, об отправке на фронт. Оказывается, на фронт отправляли поездом, состоящим из теплушек. Меня поразило: тундра кругом, а действует железная дорога — экзотика! Потянуло сочинить песни, посвященную брату, который тоже прошел через северный лагерь и тоже где-то воюет. Начало песни возникло само собой: “По тундре, по железной дороге”. А о чем должна быть песня? Ясное дело: о побеге на волю, о матери, память о которой священна для каждого зэка. …[На фронте] изредка я пел её ребятам по землянке и по палате [в госпиталях], а затем в студенческие годы — однокурсникам».
В раннюю хрущевскую оттепель обнаружил, что его песня стала широко известной. «Случайно услышал свою песню по радио в исполнении неизвестных радиолюбителей».
«В ту пору по амнистии освобождались десятки тысяч заключенных, осужденных по уголовным статьям. Среди них были умельцы, обзаведшиеся самодельными радиоустановками, и в один прекрасный день я услышал на средних волнах, как баритон с типичной для воров дикцией смачно исполнял “По тундре, по железной дороге”!»
Впервые песня опубликована в 1990 в знаменитом московском сборнике «Средь других имен», где издали произведения поэтов, созданных в сталинских лагерях.
Отзывы
Поэтесса Наталья Горбаневская: «”По тундре, по железной дороге / Где мчится курьерский “Воркута-Ленинград”” — кто же не знает этих слов, пусть с вариантами уже и в этих первых строчках. Одна из самых пронзительных гулаговских песен возникла на основе текста, написанного — не в лагере, а в эвакуации — 17-летним, еще не взятым в армию киевлянином (в 45-м он вернется из армии инвалидом). “Соседу по общаге Петру Смирнову, астраханскому вору-рецидивисту… песня так понравилась, что он заставлял меня петь с ним до тех пор, пока не запомнил. Наверное, благодаря ему песня распространилась по Союзу”.
Ну не просто “благодаря ему”, а благодаря “себе”, так хорошо легшей в фольклор, обросшей дополнениями, уточнениями, упрощениями — всем, чем народ, принимая, разукрашивает истинный поэтический текст».
Из воспоминаний поэта Л.В. Шерешевского
«Гришу эвакуационная волна занесла в Ташкент, где он… написал числившуюся безымянной, но ставшую весьма известной песню “По тундре, по железной дороге…” Вскоре его призвали в армию. Попал он — городской мальчишка — в казачью кавалерийскую часть… Он воевал, был ранен, контужен, а после войны окончил в Киеве педагогический институт и получил назначение в Донбасс, в вечернюю школу для взрослых... Он задумал большую вещь о нашем времени и нашем поколении, удачно найдя ей название в строчке Булата Окуджавы: “Нас время учило”. У романа оказалась трудная судьба: несмотря на одобрительные отзывы видных писателей, он многие годы пролежал в издательстве “Советский писатель” — редакторов все что-то смущало в нем, что-то пугало и настораживало. И только в 1986 году, когда уже подули ветры перестройки, Грише позвонил редактор издательства и сказал буквально следующее: «Мы возвращаемся к работе над вашим романом». Роман, наконец, вышел в свет в 1989 году…»
Военная проза
Известный советский писатель-фронтовик В.Л. Кондратьев в предисловии к книге Шурмака о войне, так охарактеризовал долгий её путь к читателю и препоны, которые ей пришлось преодолевать: «Трудно представить, что об этой чистой и искренней вещи говорились вот такие слова: “Необходимо отметить, что в приведенные в заключение ссылки — всего лишь примеры негативной постановки политических и военных вопросов, содержащихся в рукописи. Исходя из этого, считаем, что издание романа… не принесет пользы делу военно-патриотического воспитания трудящихся”… Непонятно, что же смущало редакции журналов и издательств в этой честной, правдивой книге? Неужто то, что ученики киевской школы — рассказчик и его товарищи — задумываются о том, что делается в стране, что столкновения с жизнью вызывают у них разные вопросы?
