Феофан (Адаменко): биография
В книге игумена Дамаскина (Орловского) «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви XX столетия» (Т. 1. Тверь, 1992) приводится следующая характеристика его деятельности:
В храме у о. Василия все было подчинено строгому благочестию, в алтаре были запрещены все разговоры, из алтаря и ризницы убраны все зеркала, которых он не только в храме, но и в доме не держал. Он был очень нестяжателен и не брал за требы денег. Его духовные чада строго постились в установленные церковным уставом дни, и часто он благословлял кого-нибудь из молодёжи проповедовать в храме.
При храме была развёрнута деятельность по переводу богослужебных тестов на русский язык. Переводы осуществлялись самим Василием, членами общины и лицами, не принадлежащими общине. Переписка, перепечатка, редакционная и издательская работы осуществлялись членами общины. Печатали в тюремной типографии. Члены общины вели корректорскую работу и иногда участвовали в наборе текста. В Нижнем Новгороде были изданы «Служебник на русском языке» (1924), содержащий, в частности, чинопоследования трех литургий, «Порядок всенощного богослужения на русском языке» (1925), Требник, «Сборник церковных служб, песнопений главнейших праздников и частных молитвословий Православной Церкви на русском языке» (1926; переиздано в Париже издательством ИМКА-Пресс, 1989). Кроме того, значительная часть текстов осталась в рукописях: переводы большого числа служб (почти целиком была переведена Служебная Минея с апреля по июнь), акафистов, последований архиерейского богослужения. Местонахождение этих переводов неизвестно. Особенностью переводов Василия Адаменко являлось то, что он знал и активно использовал опыт предшественников. Его переводческая деятельность, получившая одобрение специалиста по литургике профессора Михаила Скабаллановича, была, пожалуй, единственной в обновленческом стане, действительно заслуживающим внимания переводческим опытом.
Биографы иеромонаха Феофана подчёркивают, что его принадлежность к обновленческому движению была формальной и он, по мере возможности, дистанцировался от обновленческих лидеров. Документы показывают, что это не так: иеромонах Феофан принимал участие в официальных обновленческих мероприятиях. В октябре 1925 года принял активное участие в дискуссии о языке в работе обновленческого «Поместного Собора», выступает с речью в защиту реформ церковной жизни и, в частности, о введении в практику богослужения русского языка, как самую полезную меру для возвращения в лоно церкви православной отступников, сектантов и неверующих. 3 февраля 1927 году произнес речь «Сектантство и борьба с ним» на Всесоюзном Миссионерском Съезде в Москве. Эта речь была опубликована в Вестнике Священного Синода Православной Российской Церкви, N 7-8, 1927 году.
Однако он был разочарован как моральным обликом многих обновленцев, так и их равнодушием к своим реформаторским идеям. Митрополит Александр Введенский, приехав в Нижний Новгород, всячески льстил иерею Василию, но, вернувшись в Москву, заявил «Хватит нам этой эндэковщины и адамовщины». (Священник Александр Эндэка служил в храме на Лубянской площади и принадлежал к немногочисленным «идейным» обновленцам) и лидер обновленцев пытался добиться ликвидации общины.
Возвращение в Патриаршую церковь
В 1930 года принёс покаяние и вернулся со своей общиной в Патриаршую церковь. По видимому именно тогда принимает монашество с именем Феофан.
Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским) позднее была подписана справка о том, чт
на основании определения Патриархии от 10 апреля 1930 года за номер 39, мною дано Ильинской общине г. Н. Новгорода (бывшей в руководстве у о. Адаменко) благословение на богослужение на русском языке, но с тем непременным условием, чтобы употребляемый у них текст богослужения был только переводом принятого нашей Православной Церковию богослужебного славянского текста без всяких произвольных вставок и изменений (резолюция от 24 янв. 1932 года, п. 2). Сверх того, дано благословение на некоторые ставшие для них привычными особенности богослужения, как то: отверстие царских врат, чтение Св. Писания лицом к народу (как в греческой церкви) и, «в виде исключения, чтение тайных молитв во всеуслышание» (п. 3). Руководствуясь примером покойного Святейшего Патриарха, я не нахожу препятствий к тому, чтобы Преосвященные епархиальные архиереи, если найдут полезным, разрешали иеромонаху Феофану (или другим) то же самое и каждый в своей епархии.
