Антонина Рафаиловна Нестеровская (Нина; А. Р.) (14 марта 1890, Петербург — 7 марта 1950, Париж) — русская балерина, в эмиграции — жена князя императорской крови Гавриила Константиновича.
С 1926 года — княгиня Стрельнинская (вариант написания — Стрельницкая), с 1936 года — светлейшая княгиня Романовская-Стрельнинская.
Биография
Родилась в Петербурге в обедневшей дворянской семье, окончила (вместе с сестрой Лидией, в замужестве Чистяковой) школу Императорского балета. Артистка кордебалета Мариинского театра, изначально с жалованием в 600 руб. В «Приложении к Ежегоднику императорских театров» старшая сестра Лидия фигурирует как «Нестеровская 1-я», а Нина — как «Нестеровская 2-я». Указывается, что выступает она с 14 марта 1905 года; и за сезон 1911—1912 года она выступала всего 62 раза. В 1907—1908 много гастролировала по России. Из Мариинского театра она ушла в 1913 году, в 1906, 1909—1911 выступала в труппе Русского балета С. П. Дягилева в Париже.
Матильда Кшесинская так описывает её в 1910 году:
В этом году, весною, у меня начала бывать Нина Нестеровская, которую я очень полюбила за её жизнерадостность, остроумие и веселость. Я была с ней ласкова и очень баловала. Она вышла из скромной семьи, красивой жизни не знала, но, будучи по натуре очень наблюдательной, присматривалась, как я живу, как принимаю, все запоминала и всему научилась у меня в доме.
В 1911 году их дружба продолжалась — на свой день рождения Кшесинская (возлюбленная великого князя Сергея Михайловича), пригласила именитых гостей, в том числе князя Гавриила, и затеяла капустник, в которой крошечная и пикантная Нина изображала царственную Екатерину Гельцер и произвела большое впечатление. В 1912 году Кшесинская, уже давно оставившая императорский театр, взяла Нину с собой заграницу и, по её словам, «устроила танцевать к Дягилеву, но бесплатно, так как труппа была совершенно полна». В Монте-Карло в гостинице они занимали комнаты рядом. Именно там Нина ближе сошлась с князем Гавриилом.
Гавриил так вспоминал об этом знакомстве:
«Каждое воскресенье в ту зиму я бывал в Мариинском театре, в балете. Мне очень нравилась артистка А. Р. Нестеровская (…). В антрактах я приходил на сцену с ней разговаривать и скоро стал бывать на её маленькой квартире, в которой она жила со своей матерью, очень почтенной женщиной из дворянской семьи родом с Кавказа. Таким образом между нами завязались дружеские отношения».
Брак
Князь хотел жениться на своей избраннице, но, хотя князья императорской крови и могли вступать в морганатический брак, Гавриил опасался, что родные отнесутся к этому отрицательно. Он пишет, что в 1912 году, по возвращению в Россию, они тайно обручились. «Очень трудно было сделать это так, чтобы священник не знал, кого он обручает, иначе мог выйти скандал», — в конце концов, эту церемонию провел иеромонах Афонского подворья (то есть не представитель русской церкви). Затем Нина сняла дачу в Петергофе (Алякули). Весной 1913 года она сняла дачу в Павловске («у вдовы профессора Фойницкого, на Новой улице, с большим садом и с островом посреди пруда»). Во время 300-летия дома Романовых, которое торжественно праздновалось в Москве, Нина остановилась на квартире Леонида Собинова, где её навещал нареченный жених. Позже Нина проводила его на фронт Первой Мировой, слала ему посылки и с волнением читала сводки (тем более, что его брат Олег там погиб). В 1916 году она снимала квартиру на Каменноостровском проспекте.
Сам брак последовал нескоро. Его тетка Ольга Константиновна, королева Греческая, ходатайствовала перед императором, но тот отказал: «что не может разрешить нам жениться, так как это может послужить предлогом для других членов Императорского Дома просить о том же». Тогда Гавриил стал искать другого посредника — его врачом стал доктор Варавка, который также лечил императрицу Марию Федоровну и могущественную фрейлину А. А. Вырубову.
Варавка по-прежнему был моим большим другом и говорил с Вырубовой об А. Р., и просил за нас, чтобы нам разрешено было обвенчаться. Он даже говорил об этом с Императрицей Александрой Федоровной. Вопрос нашей свадьбы был совсем «на мази». Императрица ответила, что пускай мы повенчаемся — сперва нас для видимости накажут, (должно быть прикажут на время уехать), а потом простят. Оставалось лишь поставить точки на «и», но в это время убили Распутина. Я всецело был на стороне Дмитрия Павловича, чем навлек на себя недовольство Государыни и вопрос о нашей свадьбе больше не поднимался.
