В 1986 году на волне центральных лозунгов политики Михаила Горбачёва началась кампания по освобождению политических заключённых. Однако изнутри тюрем и лагерей эта кампания выглядела не столь радужно. Начиная с 1985 года внутрилагерная машина принуждения только набирала обороты, режим содержания изменился в сторону ухудшения, правила становились все строже, наказания все жёстче. Политзаключённых начали выпускать на волю, но на условии написания ими заявления с обещанием впредь соблюдать советские законы.
19 января 1987 года в Чистопольскую тюрьму приезжают сотрудники Прокуратуры Союза Овчаров и Семенов. Я нахожусь в это время на строгом режиме, идёт первый месяц его, и потому я получаю карцерное питание. Представители Прокуратуры Союза сообщают мне, что они выполняют поручение Президиума Верхсовета: им даны полномочия выпускать на свободу тех политзаключённых, которые дадут письменные заверения соблюдать существующие сейчас в стране законы. У измученных годами заключения людей крадут победу… (…) Я пишу заявление в Президиум Верхсовета: «Когда бы ни настал день и час моего освобождения, я буду нарушать советские законы — статьи 70 и 190-1 УК РСФСР. Требую исключения их из кодекса». Тюремщики решают подействовать на меня близкими, 26 февраля 1987 года меня из Чистопольской тюрьмы привозят в Махачкалинский следственный изолятор. Устраивают мне в этом изоляторе два свидания с родителями и братом. ПОСЛЕДНИХ ПЕРЕД СВИДАНИЕМ ПРОСЯТ УГОВОРИТЬ МЕНЯ НАПИСАТЬ ТРЕБУЕМОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ. Старики-родители (отцу тогда было 77, матери — 74) и брат просят меня написать. Мать говорит мне, что до конца предстоящей мне ссылки они с отцом могут не дожить. Я говорю родным, что «все семьдесят лет преступный режим использовал человеческое для упрочения бесчеловечия», что «ничто на свете не побудит меня уступить расчеловечивающему строю». — Вазиф Мейланов, «Другое Небо. Ложные стереотипы российской демократии», статья «Антикоммунистический Нюрнберг: Вазиф Мейланов — съезду депутатов и Верховному совету страны», 20 августа 1989 года |
Вазиф Мейланов отказался подписывать заявление с обещанием соблюдать советские законы и провёл в тюрьме и ссылке полный срок. На ссылку 11 сентября 1987 его отправляли из карцера Чистопольской тюрьмы. Место ссылки — Якутия, село Намцы Верхневилюйского района.
Условия жизни в ссылке были очень тяжёлыми, отказ Мейланова работать переборщиком картофеля, его требования работы по специальности создали для него опасность нового ареста и суда — за тунеядство. Об этом Вазиф Мейланов пишет в «Письме русским писателям». Это эссе, написанное в форме обращение к людям, прославляющим новый курс партии, говорящим об изменении в обществе и — умалчивающим о последних несломленных людях, все ещё отбывающих сроки в тюрьмах и ссылках — за слово.
«Человеколюбцы! Учители народа! Ну, а я-то почему должен сейчас-то, в эпоху духовного возрождения и демократии сидеть в ссылке? Ведь за слово сижу, учители мои! Я бы за вас вступился, если бы вас за слово посадили! (…) Понимаю, как вы сейчас заняты, всем вы нужны, все у вас статеюшки просят, а тут частный вопрос: за отказ в ссылке работать не по специальности, то есть за отказ принимать ссылку и наказание физическим трудом Мейланову какому-то новый срок дадут, уже не по политической, а очень даже по уголовной статье — за тунеядство… частный вопрос, до него ли сейчас, когда партия разворачивает грандиозную работу по перестройке и демократизации всех сторон нашей жизни». — Вазиф Мейланов, «Другое Небо. Ложные стереотипы российской демократии», эссе «Письмо русским писателям», 27 января 1988 года |
Из переписки этого времени с деятелями Международной амнистии Дианой и Джоном Беддоуз мы знаем, что здоровье Вазифа Мейланова после нескольких лет лагеря, тюрьмы, карцера, после пыток голодом было подорвано, в июле 1988 года в Якутском онкологическом диспансере ему вырезали базалиому.
В Махачкалу из ссылки Вазиф Мейланов вернулся 25 декабря 1988 года.
