Цион, Илья Фаддеевич: биография
В 1887 году Цион как доверенное лицо Каткова был вовлечён в весьма необычную авантюру. Махараджа Далип Сингх, последний правитель присоединённого к Британской Индии сикхского государства, с юности жил в Англии. В 1886 году он неожиданно решил вернуться в Индию и призать соотечественников к борьбе против британского господства. Далип Сингх был арестован англичанами в Адене и принуждён к отказу от своих замыслов. После освобождения махараджа жил в Париже. Катков решил устроить приезд махараджи в Россию и его обращение к Александру III за помощью в борьбе против англичан. Циону было поручено встретиться с Далипом Сингхом, убедить его последовать советам Каткова и организовать его приезд в Россию. Первая часть плана была реализована удачно, и Далип Сингх в мае 1887 года отправился в Россию. Царь, опасавшийся бессмысленных дипломатических конфликтов, повёл себя осторожно. Он отказался встретиться с махараджей и не ответил на его письменные обращения. Инициатива Каткова провалилась.
Одной из причин невнимания царя к предложениям Каткова был политический скандал, начавшийся одновременно с приездом Далипа Сингха, в котором также был замешан Цион. Французская пресса обнародовала письмо Каткова, якобы секретно переданное через Циона предполагаемому кандидату на пост премьер-министра Шарлю Флоке. В 1867 году, во время посещения Александром II здания судебных мест в Париже, Флоке воскликнул: «Vive la Pologne, Monsieur!» («Да здравствует Польша, Ваше Величество!»), что в политическом контексте того времени было враждебным выпадом. В результате Флоке опасался, что на посту премьер-министра он столкнётся с враждебностью сына Александра II. В письме Катков от лица Александра III обещал Флоке поддержку России. Публикация вызвала возмущение как во Франции (письмо было расценено как вмешательство России во внутреннюю политику), так и у царя, отнюдь не уполномочивавшего Каткова делать подобные заявления. По всей видимости, способность Каткова влиять на Александра III и внешнюю политику России была уничтожена. В разгар скандала, 20 июля 1887 года, М. Н. Катков скоропостижно умер от инсульта. Уже после смерти Каткова его влиятельные друзья, возглавляемые обер-прокурором Синода К. П. Победоносцевым, сумели убедить Александра III в невиновности Каткова, а весь эпизод был признан провокацией, устроенной сотрудником российского посольства в Париже К. Г. Катакази. Александр III сохранил, однако, стойкое нерасположение к Циону, которого он именовал «канальей» и «негодяем».
После смерти Каткова Цион потерял связь с российской прессой и более в России не публиковался. Судя по всему, Цион надеялся, что станет преемником Каткова на посту издателя «Московских ведомостей», но его кандидатуру даже не стали рассматривать. Внешнеполитическая активность Циона также упала: он был доверенным лицом Каткова и без своего патрона не имел политического веса. Более того, закончился и краткий период, когда частное лицо могло путём личной дипломатии оказывать решающее влияние на внешнюю политику России. Катков в последний год жизни успел оказать Циону важную услугу: он нашёл для него следующего покровителя, познакомив его со своим политическим союзником И. А. Вышнеградским, в январе 1887 года назначенным на пост министра финансов.
Служба парижским агентом Министерства финансов
Одной из составляющих российско-германских трений, начавшихся в 1886 году, была объявленная Бисмарком борьба за понижение спроса на русские ценные бумаги. Различного рода запреты на обращение русских фондов, вкупе с проводимой германским правительством агитацией, принесли свои плоды: интерес к русским бумагам в Германии упал, а их курс понизился. Это было большой неприятностью для российских финансов, так как Россия нуждалась как в периодических новых займах, так и в постоянном рефинансировании старых (конверсиях займов), причём основным источником капитала традиционно служила Германия. Политика Вышнеградского оказалось не такой, как предполагал Бисмарк. Вместо уступок Германии Россия приняла решение переориентироваться на французский рынок капитала. Это было рискованным делом — курс всё равно уже упал, а французские инвесторы были менее привычны к русским бумагам, чем германские. Можно было опасаться того, что бумаги разойдутся во Франции на ещё худших условиях, чем если бы их продавали в Германии. Следовательно, необходима была активная работа по продвижению и рекламе русских фондов во Франции.
