Хомякова, Екатерина Михайловна: биография

По сообщению Самарина со слов Хомякова, её лечили два доктора. Не установив истинного диагноза, они назначили ошибочное лечение, в результате которого вызвали новую болезнь, которая и свела в могилу его жену. Хомяков казнил себя за то, что уступил докторам и не настоял на прекращении губительного лечения. Самарин пишет далее, что когда он выслушал Хомякова, он возразил ему: «Всё кажется ему очевидным теперь, потому что несчастный исход болезни оправдал его опасения и вместе с тем изгладил из его памяти все остальные признаки, на которых он сам, вероятно, основывал надежду на выздоровление». Но Хомяков ответил Самарину: «Вы не поняли меня, я вовсе не хотел сказать, что легко было спасти её. Напротив, я вижу с сокрушительною ясностию, что она должна умереть для меня, именно потому, что не было причины умереть. Удар был направлен не на неё, а на меня. Я знаю, что ей теперь лучше, чем было здесь, да я-то забывался в полноте своего счастья».

Таким образом, Хомяков искал духовный смысл в кончине Екатерины Михайловны: «Я знаю, я уверен, что мне смерть её была нужна; что она, хотя и наказание, в то же время послана мне для исправления и для того, чтобы жизнь, лишённая всего, что её делало отрадною, была употреблена только на занятия и мысли серьёзные». Хомяков казнил не только докторов, но и себя. Он находил следующее объяснение своему былому благодушию: «Трудно было не забыться в той полноте невозмутимого счастья, которым я пользовался. Вы не можете понять, что значит эта жизнь вдвоём. Вы слишком молоды, чтобы оценить её». Но отныне, считал философ, он понёс заслуженное наказание за свою праздность: «Теперь вся прелесть жизни для меня утрачена. Радоваться жизни я не могу. <…> Остаётся исполнить мой урок. Теперь, благодаря Богу, не нужно будет самому себе напоминать о смерти, она пойдет со мной неразлучно до конца».

В другом месте он писал так о своей невосполнимой потере: «Многим внутри себя обязан я своей покойной Катеньке, и часто слышатся мне внутренние упрёки за то, что я далеко не разработал и не разрабатываю всё наследство духовного добра, которое я получил от неё».

Смерть Екатерины Михайловны кардинальным образом изменила жизнь Хомякова. Он уже не мог легко увлекаться, как раньше, случайной и разнообразной деятельностью, которая не являлась его прямым призванием. Сохраняя свою обычную общительность и приветливость, он, тем не менее, всегда хранил память о любимой жене. Все наиболее значительные богословские сочинения были написаны им после смерти Екатерины Михайловны.

Траур Н. В. Гоголя

Тяжелее всех смерть Екатерины Михайловны воспринял Н. В. Гоголь. Доктор Тарасенков отмечал, что «смерть её не столько поразила мужа и родных, как поразила Гоголя… Он, может быть, впервые здесь видел смерть лицом к лицу…». На самом деле, это была не первая смерть, с которой столкнулся Н. В. Гоголь. Сопоставимая по тяжести душевная травма произошла с писателем после гибели горячо любимого им А. С. Пушкина в 1837 году. В 1839 году буквально на руках Гоголя умер молодой Иосиф Михайлович Виельгорский, отношениями с которым навеяно произведение Н. В. Гоголя «Ночи на вилле». Тяжело писатель переживал утрату своего друга Н. М. Языкова, умершего накануне 1847 года. Но ни одна из предыдущих потерь не имела столь роковых последствий, как смерть Е. М. Хомяковой. Сравнение доктора Тарасенкова вызвано тем, что если Хомяков хоть как-то мог сдерживать себя и скрывать свои эмоции, то Гоголь безраздельно отдался чувству скорби. Все последние годы страх смерти у писателя только нарастал, и кончина Хомяковой лишь усилила его прежнюю депрессию.

Смерть Хомяковой «как бы подкосила Гоголя. Он увидел в этом предзнаменование» для себя. События, начиная с 26 января, гоголеведы нередко излагают в форме хронологии, и их последовательность незначительно отличается:

• 24 января (или 25 января) Гоголя посещает О. М. Бодянский и находит писателя «полного энергической деятельности». Приятели договариваются встретиться 27 числа у О. Ф. Кошелёвой на музыкальном вечере, посвящённом малорусской песне.
• Суббота, 26 января. Смерть Е. М. Хомяковой. Сёстрам Аксаковым Гоголь признался позднее, что «боялся в тот день посылать узнавать о её здоровье и только ждал извещения от Хомяковых, которое и не замедлило прийти».
• Воскресение, 27 января. Новость о смерти Хомяковой становится известна московскому окружению Хомяковых. Первая панихида (со слов В. С. Аксаковой).
• Понедельник, 28 января. Первая панихида в доме Хомяковых (со слов В. И. Хитрово) Гоголь едва отстоял панихиду до конца, при этом он старался не смотреть на умершую. После панихиды он сказал обречённо Хомякову: «Всё для меня кончено»; С. П. Шевырёву: «Ничто не может быть торжественнее смерти. Жизнь не была бы так прекрасна, если бы не было бы смерти». Гоголь зашёл к сёстрам Аксаковым узнать место будущего захоронения Е. М. Хомяковой. Узнав, что хоронить будут рядом с братом Н. М. Языковым в Даниловом монастыре, он «покачал головой, сказал что-то об Языкове и задумался так, что нам страшно стало: он, казалось, совершенно перенёсся мыслями туда и так долго оставался в том же положении, что мы нарочно заговорили о другом, чтоб прервать его мысли».
• Вторник, 29 января. Похороны Хомяковой в Даниловом монастыре. Гоголь на них не был, сославшись на недомогание. В. А. Воропаев предполагает, что именно в этот день Гоголь ездил в Преображенскую больницу к известному юродивому И. Я. Корейше, а не после 7 февраля, как писал доктор А. Т. Тарасенков, поскольку писатель не находил более ни в ком духовной поддержки, и «стремление встретиться с юродивым было для него, возможно, более важным, чем похороны Хомяковой».
• Среда, 30 января. Гоголь заказал вторую панихиду по Хомяковой в церкви Преподобного Симеона Столпника на Поварской, после которой писатель обрёл некоторое душевное равновесие. Аксаковым он рассказал: «Я теперь успокоился, сегодня я служил один в своём приходе панихиду по Катерине Михайловне; помянул и всех прежних друзей, и она как бы в благодарность привела их так живо всех передо мной. Мне стало легче. Но страшна минута смерти». — «Почему же страшна?» — спросили его Аксаковы. — «Только бы быть уверену в милости Божией к страждущему человеку, и тогда отрадно думать о смерти», — возразили они. — «Ну, об этом надобно спросить тех, кто прошёл через эту минуту», — ответил он. «Очевидно, в церкви у него наблюдались зрительные галлюцинации с видениями поэта Языкова, Иосифа Виельгорского и других умерших», — замечает М. И. Давидов.
• Пятница, 1 февраля. После обедни в приходской церкви Гоголь снова заходит к Аксаковым, Вера Аксакова вспоминает, что под впечатлением службы священника Алексия Соколова (впоследствии протопресвитера Храма Христа Спасителя) «мысли его были все обращены к тому миру». Разговор зашёл об Алексее Степановиче, которого Вера Сергеевна упрекнула за то, что он выезжает в свет и «потому что многие скажут, что он не любил своей жены». Но Гоголь возразил: «Нет, не потому, а потому, что эти дни он должен был бы употребить на другое; <…> Он должен был бы читать теперь Псалтирь, это было бы утешением для него и для души жены его».
• Воскресенье, 3 февраля. Снова после обедни у Аксаковых говорил о Псалтири. «Всякой раз как иду к вам, прохожу мимо Хомякова дома и всякий раз, и днём и вечером, вижу в окне свечу, теплящуюся в комнате Кате[рины] Мих[айловны], — там читают Псалтирь».
• Суббота, 9 февраля. Едет к А. С. Хомякову утешить его после потери жены и играет со своим крестником, как будто прощаясь с ним. Гоголь не был у Хомяковых с момента первой панихиды по умершей, то есть с 27 или с 28 января. Каждый день он ходил в церковь мимо их дома, но у Хомякова так и не был вплоть до 9 февраля. Вера Аксакова заметила по этому поводу: «Мне кажется, ему слишком тяжело было к нему ходить». Со следующего дня он перестал выезжать из дому совсем.