Распутин, Григорий Ефимович: биография

О. А. Платонов, стремящийся доказать надуманность обвинений против Распутина, считает, что дело появилось «на пустом месте», а «организовал» дело великий князь Николай Николаевич (муж Анастасии Черногорской), до Распутина занимавший место ближайшего друга и советника царской семьи. Особо О. А. Платонов выделяет принадлежность князя к масонству. С версией Платонова о вмешательстве Николая Николаевича не согласен А. Н. Варламов, не усматривающий у того мотива.

По мнению А. А. Амальрика, Распутина в этом деле спасли его друзья архимандрит Феофан (Быстров), епископ Гермоген (Долганев) и царь Николай Второй, приказавший «замять» дело.

Историк А. Н. Боханов утверждает, что «дело Распутина» — один из первых случаев «чёрного PR» не только в России, но и в мировой истории. Распутинская тема — «ярчайший показатель тяжелейшего духовно-психологического раскола страны, раскола, ставшего детонатором революционного взрыва 1917 года».

О. А. Платонов в своей книге приводит подробно содержимое этого дела, считая ряд показаний против Распутина враждебными и/или сфабрикованными: опросы жителей села (священников, крестьян), опросы петербургских женщин, которые после 1905 года стали наведываться в Покровское. А. Н. Варламов считает тем не менее эти показания достаточно достоверными, и подвергает их анализу в соответствующей главе своей книги. А. Н. Варламов выделяет в деле три обвинения против Распутина:

1. Распутин выступал лекарем-самозванцем и занимался врачеванием человеческих душ без диплома; сам в иноки идти не хотел («Он говорил, что ему не по душе монастырская жизнь, что монахи не блюдут нравственности и что лучше спасаться в мире», — показывала Матрена на следствии), но и других отваживал; в результате чего скончались две девицы Дубровины, которые, по словам односельчан, умерли из-за «издевательств Григория» (по показаниям Распутина — умерли от чахотки);
2. тяга Распутина к поцелуям женщин, в частности, эпизод насильственного поцелуя 28-летней просфорни Евдокии Корнеевой, по поводу которого следствие устроило между Распутиным и Корнеевой очную ставку; «обвиняемый отрицал это показание частью вполне, а частью отговариваясь запамятованном („6 лет тому назад“)»;
3. показания священника Покровской церкви отца Федора Чемагина: «зашел (случайно) к обвиняемому и видел, как последний вернулся мокрый из бани, а вслед за ним оттуда же пришли и все жившие у него женщины — тоже мокрые и парные. Обвиняемый признавался, в частных разговорах, свидетелю в своей слабости ласкать и целовать „барынешек“, сознавался, что был вместе с ними в бане, что стоит в церкви рассеянно». Распутин «возразил, что он в баню ходил задолго до женщин, а сильно угоревши, лежал в предбаннике, оттуда вышел действительно парный, — незадолго до (прихода туда) женщин».

В приложении к докладу митрополита Ювеналия (Пояркова) на архиерейском соборе, состоявшемся осенью 2004 года, говорится следующее: «Дело об обвинении Г. Распутина в хлыстовстве, хранящееся в Тобольском филиале Государственного архива Тюменской области, основательно не исследовалось, хотя пространные выдержки из него приведены в книге О. А. Платонова. Стремясь „реабилитировать“ Г. Распутина, О. А. Платонов, не являющийся, кстати, специалистом по истории русского сектантства, характеризует это дело как „сфабрикованное“. Между тем даже приведённые им выписки, в том числе показания священников слободы Покровской, свидетельствуют о том, что вопрос о близости Г. Распутина к сектантству гораздо сложнее, нежели кажется автору, и во всяком случае нуждается ещё в специальном и компетентном анализе».

Негласный надзор полиции, Иерусалим — 1911 г.

В 1909 году полиция собиралась выслать Распутина из Петербурга, однако Распутин опередил её и сам на некоторое время уехал на родину в село Покровское.

В 1910 году в Петербург к Распутину переехали его дочери, которых он устроил учиться в гимназию. По указанию премьер-министра Столыпина за Распутиным на несколько дней было установлено наружное наблюдение.