Андрей Александрович Пучков (род. 4 марта 1970, Киев) — украинский архитектуровед, культуролог, историк, библиограф.
Биография
Окончил с отличием архитектурный факультет Киевского инженерно-строительного института (1993).
Кандидат архитектуры (1996), старший научный сотрудник (1996), доцент (1999), доктор искусствоведения (2012). Профессор по специальности теория и история культуры (2014). Кандидатская диссертация посвящена исследованию архитектуроведческого наследия А. Г. Габричевского, докторская — поэтике античной архитектуры. Заслуженный деятель искусств Украины (2016).
Учителя (в алфавитном порядке): А. В. Босенко, А. П. Мардер, М. С. Петровский, В. В. Чепелик, В. Е. Ясиевич.
Работал в Государственном НИИ теории и истории архитектуры (1993—2003; с 1995 года — учёный секретарь), Издательском доме А. С.С/А+С, с 2004 года — в Институте проблем современного искусства Национальной академии искусств Украины (с 2009 года — заместитель директора по научным вопросам). Член редколлегий ряда научных сборников, член Учёного совета Национального заповедника «София Киевская».
Член президиума, академик-секретарь отделения архитектуроведения Украинской академии архитектуры (с 2007 года), действительный член УАА (2007; член-корреспондент — с 2003 года).
Член Национального союза художников Украины (с 2012 года) и Союза урбанистов Украины (с 1995 г.).
Председатель специализированного учёного совета К 26.460.01 в Институте проблем современного искусства НАИ Украины по защите диссертаций на соискание учёной степени кандидата искусствоведения по специальности 26.00.01 «Теория и история культуры» (с 2013).
Архитектуроведческая концепция А. А. Пучкова
Архитектура, являясь формой культуры и культурного бытия, может быть вычленена из культуры только с какой-нибудь научной целью путём намеренного наведения на резкость. Остальные формы культуры не то чтобы при таком взгляде сходят на нет, но становятся фоном. Применение частнонаучного инструментария перерастает в увлечение каким-либо одним методом или в отсутствие методики. И тогда метод из средства постижения превращается в причину искажения наблюдаемого материала.
Архитектуровед должен быть занят решением двух взаимоисключающих задач, которые принято воспринимать как задачу единую. С одной стороны, речь идёт об изучении структуры, композиции, устройства косной архитектурной формы, каковой она досталась нам для внешнего или (сказал бы хороший искусствовед) феноменологического изучения/рассматривания. С другой стороны, — о некоем тоже косном тексте, который к косности архитектурной формы отношения не имеет, существуя как бы сам по себе, коренясь в самой природе «слова как такового», хотя и посвящён этой форме, и создан в связи с её существованием, является «плотью деятельной, разрешающейся в событие» (О. Мандельштам). Между этими крайностями располагаются предмет и объект обсуждения.
Таким образом, с одной стороны, предметом всякого архитектуроведческого исследования оказывается реальная материальность архитектурной формы как нехудожественное «нагромождение камней», с другой стороны, — реальная материальность текста об этой форме как художественное (дисциплинированное) «нагромождение слов».
Конечно, архитектурная форма изучается тоже как текст, не сводимый к тексту письменному, но существующий в качестве материала, который иным адекватным образом исследовать нельзя. (Структурализм породил методику рассматривать весь мир как систему знаков, совокупность которых и составляет текст.) Самое удивительное, что, изучая и архитектурную форму как снятую форму текста, и текст об этой форме тоже как снятую форму текста, исследователь порождает ещё один текст, некий свой метатекст, в котором и первый (архитектурная форма), и второй (архитектуроведческое письмо) выступают в свою очередь ещё одним, уже «превращенным текстом»: авторским. Все слова оказываются архитектуроцентричными, исследовательский текст, следовательно, тоже архитектуроцентричным, поскольку в нём обсуждаются вопросы, связанные с архитектурой как формой общественного бытия (в терминологии А. П. Мардера).
