Муравьёв-Карсский, Николай Николаевич: биография

Награды

Российской империи

• Орден Святой Анны 3-й ст. (1812)
• Орден Святого Владимира 4-й ст. с бантом (1813)
• Орден Святой Анны 2-й ст. (1814)
• Золотая шпага «За храбрость» (1814)
• Орден Святого Владимира 3-й ст. (1822)
• Алмазные знаки к ордену Святой Анны 2-й ст. (1827)
• Орден Святого Георгия 4-й ст. (1828)
• Орден Святого Георгия 3-й ст. (1829)
• Золотая шпага «За храбрость» с алмазами (1829)
• Орден Святой Анны 1-й ст. (1830)
• Орден Святого Владимира 2-й ст. (1830)
• Императорская корона к ордену Святой Анны 1-й ст. (1831)
• Польский знак отличия «За военное достоинство» 2-й ст. (1832)
• Орден Белого орла (1834)
• Орден Святого Александра Невского (1850)
• Орден Святого Георгия 2-й ст. (1855)
• Алмазные знаки к ордену Святого Александра Невского (1863)
• Орден Андрея Первозванного (1865)

Иностранных государств

• Австрийский орден Леопольда, рыцарский крест (1814);
• Персидский Орден Льва и Солнца 2-й ст. (1817);
• Турецкая золотая медаль с алмазами (1833);
• Портрет турецкого султана Махмуда II, украшенный алмазами (1833);
• Портрет персидского шаха Насреддина, украшенный бриллиантами, на голубой ленте (1855).

В отставке

Последние годы своей жизни Муравьёв проживал большею частью в имении Скорняково (Архангельское) Задонского уезда Воронежской губернии (сейчас Липецкая область), причем в 1861 г. получил звание второго шефа Самогитского гренадерского полка и зачислен в списки 13-го Лейб-гренадёрского Эриванского полка. Посвящая много забот своему имению, он, между прочим, в 1866 г. энергичными мерами приостановил распространение холеры. В этом же году, 23 октября, он скончался и погребен у восточной стороны Владимирского собора Задонского Богородицкого монастыря, причем похороны, согласно завещанию, отличались необыкновенной скромностью.

По словам врача Европеуса, «во многом подражая Суворову, покойный Николай Николаевич вел жизнь регулярную, простую, избегая всякой роскоши, к чему приучал и дочерей своих. Спал он обыкновенно в своем кабинете на соломенном тюфяке и таковой же точно подушке, накрываясь шинелью. Вставая довольно рано, он к восьми часам выходил к утреннему чаю в такой же шинели в накидку; так принимал и у себя в кабинете не только своих адъютантов, но и штаб-офицеров, являвшихся к нему по службе. Стол его был русский: сытный и несложный; к обеду подавали, и то не всегда, по бутылке белого и красного вина, но сам Николай Николаевич почти ничего не пил, утоляя жажду простым квасом. К его прибору ставили обыкновенно большой деревянный жбан и при нём ковш. Хотя Николай Николаевич любил нашу русскую баню, был страстный охотник попариться, но нежиться или наслаждаться этим не любил, вообще умея переносить жесточайший холод. В самые трескучие морозы он прогуливался в одном сюртуке за городскую заставу в казармы, и следовавшему за ним офицеру, не имевшему не только фланелевой фуфайки, но, может быть, даже и жилетки, приходилось порядком зябнуть. Муравьёв не любил изнеженных маменькиных сынков и, замечая на ком-либо из офицеров шинель с бобровым воротником, делал замечания, что-де такая шинель — роскошь для солдата, что сам шинели с бобровыми воротниками никогда не нашивал. С каждым являвшимся к нему офицером он долго разговаривал, зондируя его со всех сторон, измеряя степень его знаний, способностей и в то же время расспрашивая испытуемого о его родстве и связях».

Муравьёв был несомненно человек способный, суровый только по наружному виду, а в сущности не злой, но характера мнительного, недоверчивого, своеобразного и невыносимо тяжелого, отчего во время его управления Кавказом произошёл большой застой в делах. Обращался он со всеми без раздражения и без изысканных тонкостей, просто, иногда не без острот и поступал порой оригинально. Так, будучи недоволен комендантом и полицеймейстером Тифлиса, он первому назначил прибыть к 9 часам утра на гауптвахту, куда обещал приехать, но лишь в 10 часов вечера дал знать, что не будет, заставив просидеть напрасно полдня, а второго принял в бане, где парился, откуда полицмейстер вышел мокрым. Твердой воли и строгий к самому себе, Муравьёв был столь же строг и к подчиненным. Считая, что ревностное исполнение служебного долга не является чем-либо особенным, он был скуп на награды, почему его отличия сделались лучшей рекомендацией. Прямолинейность и резкость характера создали ему множество врагов. Муравьёв не любил безделья и когда утомлялся, то, в виде отдыха, учил дочерей вести счёты по домашнему хозяйству и по имению.