Лавров, Пётр Лаврович: биография
В 1890-х годы Лавров становится на точку зрения отрицания искусства как самостоятельной надстройки: единственная задача, которая по его мнению останется за искусством, — это «украшение жизненных и научных потребностей». Эта динамика воззрений Лаврова на литературу дала себя знать в статьях, посвящённых явлениям западноевропейской литературы (помимо упомянутых статей — «„Лаокоон“ Лессинга», 1860, «Мишле и его „Колдунья“», 1863, «Г. Карлейль», 1881, «Лонгфелло» и «Шекспир в наше время», 1882), представляющих интерес и в том отношении, что в них раскрывается литературно-критический метод Лаврова. Порицая писателя за «отсутствие страстного и живого участия в интересах и вопросах современности» (статья «Лонгфелло»), Лавров преимущественно базировался на творчестве таких авторов с социальным уклоном, как В. Гюго, Г. Гервег, У. Уитмен и др., давая им не лишённые социальной и политической остроты характеристики.
Лавров был дворянином, ушедшим от своего класса и перешедшим на сторону крестьянства. Дворянское прошлое внесло в народническую идеологию Лаврова своеобразные ноты — теорию уплаты долга народу за привилегированное положение своё и своих предков.
Цитаты
| Да, русские капиталисты и купцы, русские чиновники и сыщики, столпы и державные эксплуататоры русской империи, и у вас загорелась почва под ногами… Что вы можете противопоставить проповеди братского союза всех трудящихся, союза, который должен смести с земли русской всех паразитов, питающихся жизненными соками трудящегося народа? Не противопоставите ли вы нам идею самодержного богопомазанника, безответственного перед рабами, единого просвещенного божественным разумом среди темной толпы? Вы сами не верите уже этой полинялой тряпке… Или не вынесите ли вы против нас хоругвь православия, этого вечного раба сильных, который никогда не протянул руку страждущему, подавленному народу русскому, этого жалкого паразита, который прожил 1000 лет на русской почве, внушив к себе лишь презрение? — Но кто и когда мог опереться на эту болотную трясину? Разве православие могло спасти кого-нибудь? У вас уже нет и не может быть принципов, и поэтому вы можете лишь опираться на силу в ваших гонениях на социалистов. Но и ваша сила вовсе не прочна, и тайное сознание этой непрочности усиливает вашу панику: усиливает то озлобление, с которым вы бросаетесь на всякую жертву, не разбирая насколько она опасна для вас. |
