Кобрин, Владимир Михайлович

Владимир Михайлович Кобрин (8 марта 1942 года, Москва — 7 декабря 1999 года, Москва) — советский и российский сценарист, режиссёр, художник.

Биография

Родился 8 марта 1942 года в Москве. Окончив школу, устроился на работу станочником на Московский завод экспериментальной киноаппаратуры. Затем стал механиком на «Центрнаучфильме», где заинтересовался сложной съемочной техникой, изобретал приспособления для специальных съемок, самостоятельно научился снимать через микроскоп.

В 1961 году поступил во ВГИК на кинооператорский факультет, мастерская Бориса Волчека. Окончил ВГИК в 1968 году по специальности «кинооператор».

Работал с 1977 года на московской киностудии «Центрнаучфильм».

В 1990 году создал «Kobrin Screen Studio». С 1990 года вел мастерскую режиссуры кино и компьютерной графики во ВГИКе.

Цитаты

• «„Хлебников научного кино“ — так Кобрина называют многие среди тех немногих, кто знает его фильмы. Но первым назвал его Хлебниковым все тот же наш патриарх — профессор ВГИКа, родоначальник учебного кинематографа Б. А. Альтшулер. Поэзия Хлебникова загадочна. Его считали „поэтом поэтов“, гениальным идиотом. Кинематограф Кобрина — тоже загадка. Бесконечная зашифрованность непрерывно меняющихся изображений. Каскад цвета, форм, игра многозначных символов…» — Ольга Горностаева, 1997.

• «Творческое наследие Кобрина — одна из загадок современного кинематографа. На Западе Кобрина называли концептуалистом, основателем русского авангарда в научном кино. Он отнесся холодно и к славе, и к равнодушию соотечественников. Даже его коллег пугали сложный экранный мир и дерзкая, парадоксальная мысль режиссёра. Попытки серьёзных исследований творчества Кобрина замечены уже после его смерти. Он был художником, теоретиком и мастеровым. Ему предстояло разработать, создать эстетику, язык и технологию кино, которое впоследствии назовут „кобринским“. Остается добавить, что сам он более всего ценил теплоту этого мира и человечность — критерий, которому художник в своих работах не изменял никогда. Поражает до сих пор его потрясающая „киношность“ (в лучшем смысле этого слова) — именно художественную традицию кино Владимир Михайлович преподавал своим студентам до последнего».

• «Владимир Михайлович был совершенно не парадоксальным человеком, наоборот — настолько простым, что с любым случайным знакомым „в курилке“ мог обсуждать вечную тему дураков или содержания собственных снов, и эта курилка была на лестничной клетке возле его квартиры на первом этаже обычной старенькой мазанки 4-этажки, и в этой квартире дверь обычно никогда не закрывалась на замок, невзирая на то, что квартира-студия была набита под потолок парадоксально-современным кино-видео-оборудованием, когда мало кто ещё слышал „ругательные“ слова TARGA, DPS PAR и Perception, Video-High8/SVHS/ и MPEG… И эта предельная искренность делала его настолько душевно обнажённым и незащищённым, открытым и близким, и с другой стороны обладающим врождённым детским иммунитетом к пошлости и цинизму современного момента. В быту он был крайне прост и незамысловат, хотя посиделки вокруг самовара с тортиком были удивительно просты и душевны, хотя и при этом и не просты и довольно глубоки с точки зрения обсуждения глубины и тонкости момента».

• «Кобрин, подобно Ж.-Л. Годару, обожает игру со словесными клише и значениями «расчлененных» слов. Чего стоит том с названием «Краткий курс истории НКВД (б)»! Вместо дикторской скороговорки, вынужденно вставленной в его „ранние“ картины, за кадром звучат подлинные диалоги душевнобольных. Обороты, которым позавидовал бы Хармс: «Я родился в Гастрономе N 22», «Мне выпала карта, называемая словом „жизнь“», «Управляющий фиолетового КГБ», — произносятся с проникновенной серьезностью. Как ни бессвязен этот лепет биоплазмы, он мало отличается от обыденного говора улицы. Мечта Эйзенштейна — фильм, созданный по методу того «потока сознания», что принес в культуру Джойс. И Кобрин стремился выразить здесь внутренний мир человека, который чудом выполз из-под колеса советской истории. В фильме „…Абсолютно из ничего…“ раздумьям о природе человека предается Семен Семеныч, мирный провинциальный философ. Он часто смотрит на Луну, встающую над огородами, и даже видит на ней однажды, как в круглом зеркальце, отражение своей благодушной физиономии. Его добродушная улыбка, светящаяся с лунного диска, напоминает улыбку знаменитого Чеширского кота. Музыкальный лейтмотив «Огней большого города» здесь использован Кобриным как гимн наивной и нежной душе «маленького человека». Пронизанный юмором и простодушной поэзией фильм заканчивается необычной для Кобрина умиротворяющей тирадой о том, что «разбитые тарелки приносят счастье больше летающих», «никакая генная теория не способна объяснить вечные тайны любви» и вообще — «братьев по разуму надо искать не в Космосе, а на Земле… пока еще есть время». На вопрос о том, отчего былой мизантроп снял фильм, столь примиряющий с существованием человеческого рода, режиссёр с комическим ужасом воскликнул: „Неужели я старею?..“» — Олег Ковалов, 2000.