Эрьзя, Степан Дмитриевич: биография
Говоря о трудностях, которые испытывали скульпторы в послереволюционной России, Я.Тугендхольд отмечал прежде всего трудности материального характера — отсутствие отапливаемых мастерских, дорогостоящие натуры, хороших материалов. Эти проблемы Эрьзя умел преодолевать, хотя их решение стоило ему очень больших материальных затрат. Главным препятствием в творчестве стали требования критики творить в духе революционного позитивизма, чтобы искусство приносило пользу в деле строительства нового мира. Эрьзя испытывал настоящий творческий кризис. Он пишет с Урала своему другу Г. Сутееву:
| Неужели мне не дадут работать,, где возможно. Просто мне опротивела вся жизнь, я прихожу временами в отчание... Такой жалкой жизнью жить не стоит, а главное не могу работать, а без скульптуры мне нет жизни. |
Как вспоминает сам автор в разговоре с Орсетти, Эрьзя Говорит, что только чудом уцелел в годы Гражданской войны, переезжая из одного конца страны в другой и попадая под перестрелки:
| Меня подавила революция. Я согнулся под её тяжестью... Наконец я закончил борьбу. |
Эмиграция Степана Эрьзя
Европейский период творчества скульптора
Таким образом, эмиграция была для Эрьзи вполне осознанным, хотя и трудным решением. С ободрения Луначарского осенью 1926 года Эрьзя уезжает в Париж в командировку для устройства своей персональной выставки. Однако он остается там почти на полгода, так как кроме персональной, участвует ещё в IV выставке «Художественный мир» в Салоне Независимых. Обе выставки прошли успешно и принесли Эрьзе значительные средства. Получив приглашение устроить выставку в Монтевидео, он уезжает в Латинскую Америку и в результате в 1927 году поселяется в Аргентине.
Аргентинский период творчества скульптора
С 1927 по 1950 год скульптор работал в Аргентине. Эрьзя мало представлял себе, что его ждет в этой стране. Европейская известность позволяла ему надеяться, что в Новом Свете тоже сможет достичь успеха. После парижской выставки Эрьзя привез в Аргентину 30 своих работ с намерением показать их публике. Сразу же по прибытии скульптора в Аргентину, ведущие газеты Буэнос-Айреса публикуют на видных местах большие статьи о творчестве, снабжая их репродукциями произведений мастера. Подчеркивается известность Эрьзи в Европе и сложности его отношений с новой властью в России. Так немецкая «Deutsche la Plata Zeitung», считает, что сильная личность скульптора не восприняла ничего из революционного духа, но со своей страстью и темпераментом воплощает в пластике общечеловеческие идеалы. Слова скульптора о том, что русская революция не вдохнула в искусство новые формы — были вынесены в заголовок статьи. Газеты называют Эрьзю странником, а его жизнь загадочной. Сразу же в некую причинную связь были поставлены обстоятельства его жизни, его происхождение и творчество.
Возникла почти легенда, устойчивый образ удивительного мастера, который некогда был «hombre de la vaca» — пастухом, это вызывало особую симпатию к скульптору как к человеку. Персональная выставка 1927 года была явлением новым для аргентинской скульптуры. Среди произведений, представленных на не, соседствовали выполненные в рост фигуры революционных рабочих со знаменами, «Расстрел» и обнаженная женская натура — «Танец», «Во сне», «Леда и лебедь», «Ева», монументальные и лирические камерные портреты. Перешагнув порог своего пятидесятилетия, Эрьзя предстал перед зрителем во всей полноте своего человеческого опыта, сложности и глубине переживаний.
Здесь впервые в скульптуре использовал южноамериканские порода деревьев. Многие пластические приёмы работы с ними были подсказаны мастеру резными деталями эрзянских изб, затейливым орнаментом деревянных долбленных традиционных сундуков — парей, предметов домашней утвари. Но огромное воздействие на С. Эрьзя имела сельва. Он бывал в лесах Чако, в провинции Мисьонес, где велась разработка особо ценных пород древесины — альгарробо, урундай, кебрачо.
